Ну, а что же Денис? Как складывалась его жизнь в Германии?
Продолжим рассказ о нем и его приключениях от первого лица.
Школа, Вовас, приезд семьи.
Учеба в школе увлекала. Интернациональный коллектив преподавателей, в группе одни женщины, вокруг цивилизованная и сытая жизнь. В районе Штуттгарта прекрасный климат и великолепная природа. Можно было считать, что на данном этапе жизнь удалась. Как там будет дальше? Каков он, рынок труда и будни. Все это будет потом. А пока впереди был год учебы. Как-то так сложилось, что на определенный период моей жизни моим другом стала женщина ровесница. Она стала мне именно другом. Между нами не было сексуальных отношений. Я познакомился с ее друзьями, и мы частенько организовывали у нее дома веселые вечеринки с обилием вина, пива и веселья. Звали ее Андреа Келлер. Хочется верить, что все у нее хорошо сейчас. Связь давно утрачена. А тогда это была целая небольшая эпоха в моей жизни. Как мы совместно бились проклятой стенографией. Если от нее плевались все немцы, представляете, как мне, русскому, было тяжело осваивать немецкую стенографию, несмотря на хорошее владение языком.
Школа началась 8 апреля 1991 года. Где-то вскоре после этого приехал мой питерский друг Дима К. и сдался просить убежища. Приехал он вместе с женой. Поселили их в городе Rottweil, откуда родом порода собак ротвейлер. Прекрасный небольшой город в южной Германии, расположенный в 100 км к юго-западу от Штутгарта в направлении границы со Швейцарией. Дима выдержал недолго. В человеке кипел дух предпринимательства, и он через 2 месяца рванул обратно в РФ, где он кстати преуспел затем в частном бизнесе. Слава Богу у него и сейчас все хорошо. Большевизм он не любит, но как-то с ним уживается. Он изучал немецкий язык в университете, и за те два месяца, что провел в Роттвайле пообщался достаточно с местными немцами в кафешках и пивных. Они, несчастные, рвали и метали в сторону российских немцев-переселенцев. Жаловались. В основном, жаловались на молодежь. С их приездом эта сибирская и казахская молодежь побила все стекла в телефонах-автоматах и поотрывала трубки. Немецкие парни и девушки стали часто получать по лицу в дискотеках от юных возвращенцев из Казахстана и Сибири. В общем, мне было грустно, когда Дима решил уехать. Мы частенько встречались, пили пиво и много разговаривали о жизни. Был у нас немецкий друг Манфред Гайзер, у него был собственный дом в городишке-деревушке под названием Альтдорф (Altdorf). Каждую субботу он устраивал ужин. Приходили обычно Дима с женой Леной, я и сосед Вольганг с женой. Жена Манфреда, Анна, он называл ее на русский манер Аннушка, прекрасно готовила, и была прекрасной хозяйкой. Засиживались, как правило далеко за полночь. Я знал Манфреда еще до приезда Димы, и бывал у него как правило на всех посиделках. Потом приехал и уехал Дима. А потом Манфред неожиданно потерял работу из-за конфликта с начальником. Дом у него был в ипотеке, выплачивать осталось уже не много. Он продал дом. Оставшихся денег хватило, чтобы купить чуть дом чуть поменьше и подальше от Штутгарта, в районе Бодензее (Bodensee). Мы тогда еще какое-то время общались по телефону, а потом как-то контакты прервались.
Где-то в июне или в июле 1991 года приехали моя бывшая жена и моя дочь. Вскоре после их приезда мы с ней расстались. Не буду писать об этом подробно. Это мое личное. Но где-то 3-4 месяца прожили в месте. Дочь моя пошла в школу в Германии. Через год она уже говорила по-немецки как немецкий ребенок. Она уже давно взрослая. Давно гражданка Германии, имеет семью и ребенка.
Когда приехала семья местная социальная служба стала нам оплачивать съем частного дома, целой половины в доме на две семьи. Биржа труда оплачивала мое обучение. И социальное ведомство выдавало где-то по 700 марок на каждого взрослого в месяц (на меня и жену), и 400 на ребенка. На еду и бензин хватало вполне, а за дом платил социал. Материальной нужды не было.
Банщик.
В один прекрасный день на пороге дома появился Банщик. Или Шурик-банщик. Это отдельная история, которую хотелось бы рассказать. В Петербурге у меня было друг и компаньон по бизнесу Алексей. Бизнес, это громко сказано. Тогда, при советах, мы занимались спекуляцией. А Шурик-банщик, был давним знакомым Леши. У него была машина – Жигули копейка. Мы частенько нанимали его на один день, чтобы съездить за товаром в Нарву или Кировск. Было удобно, самому рулить не нужно, и кружечку холодного пивка можно было выпить. Банщик был большой и толстый. И был он большой оригинал. Он в свое время сделал карьеру от должности директора бани до рядового банщика. Просто выпить любил человек. Но, в то время, когда мы с ним плотно общались, и он возил нас на своей машине, он не пил вообще. В те, дни, когда мы не нанимали, его, он промышлял обычным извозом за деньги. Не пил, и денежки копил. Был Банщик до примитивного прост. Прост, но надежен. И вот однажды, на дворе был где-то 88 или 89 год, приходит Банщик ко мне и заявляет: «Я женюсь». Было ему где-то 30 или 32.
- На ком женишься, спрашиваю. У него ведь и девушки в тот период не было.
Оказалось, он подвозил девушку по имени Лена, 27 лет. И у них возникли близкие отношения. Решение о вступлении в брак было принято через месяц после знакомства. Оказалось, что Лена жила совсем рядом со мной. Я жил тогда в Щербаковом переулке на углу с Фонтанкой. Лена и ее семья (мама, папа и младший брат) жили за углом на Фонтанке. Как выяснилось, Лена была по образованию психологом. Она была кандидатом наук в области социальной психологии. А Шурик был просто Шурик-банщик. Я высказал ему свои предубеждения, предупредил его о разнице в уровне мышления. Банщик, выслушав меня без обид сказал, что это все фигня, у них настоящая любовь. Ну, любовь, так любовь. Свадьба была в ресторане «Невский» на углу Невского проспекта и улицы Марата, что прямо над станцией метро «Маяковская».
Шурик предупредил меня и Лешу, чтобы мы ни в коем случае при его родственниках не называли его Банщиком. Он сообщил своим новым родственникам, что он – начальник автоколонны. Начальник, значит начальник. Банщиком мы его при родственниках не называли. Брак банщика развалился примерно через 3 месяца после свадьбы. Мне запомнился такой эпизод. Я обменивался видеокассетами с его женой. Благо жили рядом. Вот однажды прихожу забрать свои или вернуть их кассеты. Предложили выпить чаю. Семья интеллигентная, кто-то даже неплохо рисовал портреты, кто-то писал стихи. Сидим пьем чай, идет веселый интересный разговор. Вдруг на пороге гостиной появляется Банщик в пальто и андатровой шапке ушанке на голове. Все сразу как-то замолчали. Далее Банщик суровым голосом обращается к жене.
- Так. Почему ты еще не готова. Собирайся, едем ко мне.
- Ой, мне нужно к подружке на Моховую. Кассету вернуть.
- Сколько тебе нужно времени.
- Ну, час.
- Туда пути полчаса туда и обратно. Но, я даю тебе 40 минут. Все.
После этого диалога я понял, что семье Банщика осталось жить недолго. Через примерно 1-2 месяца их семья рассталась. Я общался как с Банщиком, так и с его бывшей женой. Примечательно то, что от нее я не слышал ни одного плохого слова в его адрес. Она просто всегда говорила, что с самого начала видела, что они разные по характеру, но надеялась, что как-то сживутся, свыкнутся. Банщик же клеймил всю их семью позором, как большевики империализм.
И вот в один прекрасный летний день 1991 года на пороге моего дома в Хольцгерлингене (Holzgerlingen) появился Шурик-банщик. Он получил визу в Германию и не определился, что ему делать. Сказал, что будет просить политического убежища, как только закончится виза, и попросился пожить у нас. Затем он спросил можно ли ему как-то подзаработать, и я познакомил его с Юреком. Вот начал банщик жить у меня в полуподвальном этаже в отдельной комнате, и подрабатывать у Юрека на разноске мешков для сбора одежды Красному Кресту. И тут Банщик запил. Водки он никогда не покупал, пил только красное вино. Пытался пить с нами. Но, нам то этого было не нужно. И его я попросил не пить. Тогда он стал пить в одиночку и втихаря. Отработает день на разноске мешков. Потом поужинаем вместе. Потом он, сославшись на усталость уходил в свою комнату, якобы пораньше лечь спать. А на утро от него разило перегаром. Было смешно наблюдать, как он «выколачивал» свою зарплату у Юрека, когда у него кончались деньги. Он надувал щеки, расхаживал по комнате. За глаза он называл Юрека Ляхом. И вот начинался такой монолог: «Где этот Лях. Он мне уже 200 марок должен. Щас позвоню и скажу пусть еще 200 авансом даст». Потом, понадував щеки, Банщик хватался за телефон, и начинался такой диалог:
- Пан Юрек? Ой, привет пан Юрек. А как бы мне это. Ну это. Ну, получить свои пиньонзы (деньги по-польски). Юрек ему в ответ:
- Сейчас нет. Только после завтра. Тогда Банщик начинал ныть, что на еду не осталось. Юрек выдавал ему что-то. Потом тот же диалог повторялся, когда Банщик умудрялся снова пропить деньги. Но, все он умудрился накопить какие-то деньги.
Банщик начал нам надоедать. Прожил он у нас месяца 2 или 3. У него закончилась виза и он стал нелегалом. В итоге, я убедил его, что нужно идти и сдаваться в убежище. Иначе потом и визу не дадут в Германию.
Проводили мы его с благословением и пожеланием всего наилучшего. Одел он рюкзак на спину и пошел сдаваться в полицию. В итоге определили его в Карлсруэ, где он, живя в общаге с интернациональным народом быстро пропил заработанные у Юрека деньги. Потом он там устроился уборщиком в Макдональдс снова заработал. Перестал пить. Потом он вернулся в Россию. Леша рассказал мне, что банщик приехал с деньгами, и купил какую-то машину. Но, нашел в гараже собутыльников. За несколько месяцев пропил все деньги, продал машину, и ее пропил. А что дальше уже и Леша не знал. Так как они более не общались.
В один из дней мне позвонила фрау Борхарт, хозяйка квартиры в Штутгарте, в которой я какое-то время прожил совместно с Вовасом. Оказалось, что Вовас отчебучил такой номер, что я не знал смеяться или плакать. Вовас жил на первом этаже, вернее это был бельэтаж. А в полуподвале под ним жили молодые парни, музыканты. Они иногда репетировали. Слышно было бас-гитару и ударные. И вот Вовас готовился к сдаче экзаменов. Дело было днем. Но, музыка мешала ему концентрироваться. Вовас пошел к ребятам жаловаться, но получил ответ, что днем шуметь можно. Тогда он вернулся к себе в квартиру, отвинтил ножку от стола, снова спустился к музыкантам и начал в истерике избивать их этой импровизированной бейсбольной битой. На шум прибежала хозяйка, Вовас разорвал на ней платье и вытолкнул ее на улицу, захлопнув дверь подъезда. Усмирить его смогла только полиция. Все это фрау Борхарт рассказала мне по телефону, и спросила, подозревал ли я, что Владимир (Вовас) – сумасшедший. Я сказал, что нет не подозревал. Хотя я считал его тихим помешанным.
Вовас в свои на тот момент 24 года был лысым, и очень сильно комплексовал по этому поводу. Он сделал себе за 5 000 марок операцию по какой-то пристрелке волос в специальной клинике в Мюнхене. Это мало ему помогло. Из-за комплекса лысости у него были большие проблемы с женщинами. Он просто не знал, как к ним подступиться. В силу комплекса у него была просто гигантская неуверенность в себе при общении с женщинами. Когда мы проживали в одной квартире, каждое утро Вовас рассматривал свою лысину в зеркало, и задавал мне всегда один и тот же вопрос: «Меня можно назвать лысым». Я утешал его: «Ну, что-ты Вова, ты вовсе не лысый, у тебя просто редкие волосы». Однажды Вовас гостил у меня в Хольцгерлингене, когда я еще там жил. Он приезжал навестить меня с определенной регулярностью, и был хорошо знаком с Юреком и его женой Аней. Однажды он приехал в бейсбольной кепке на голове. Мы гуляли вечером по городу, и встретили у сигаретного автомата Аню. Поздоровались. Оказалось, что Аня не узнала Воваса, и спрашивает меня:
- А где тот парень, я забыла его имя.
- Какой парень? – спрашиваю я.
- Ну тот, лысый, Вова.
Вовас покраснел как свекла, и чуть не провалился сквозь землю. Аня тоже смутилась.
А второй случай, убедивший меня, что Вовас не совсем здоров психически был такой. Кристина, в которую был влюблен тайной любовью Вовас, изучала русский язык в Университете Штутгарта. Вовас был где-то в отъезде, а я жил тогда в Хольцгерлингене, с африканцами в социальной квартире. Вечером звонит Кристина, и сообщает, что Вовас где-то далеко, а у нее завтра экзамен и просит приехать к ней в Штутгарт, позаниматься с ней русским языком. Время позднее, часов 8 вечера, на улице гроза и дождь. Она предлагает остаться ночевать, благо дом очень большой с множеством комнат. Я согласился, сел в машину и поехал. Семья моя еще тогда не приехала. Позанимались, она угостила меня ужином с пивом. Показала комнату, где я спокойно переночевал. Утром позавтракали, и я уехал обратно к себе. Я даже забыл об этом визите. Проходит месяц или больше. Мне звонит Вовас по телефону, и заявляет, что я законченный мерзавец, потому, что имел секс с его любимой девушкой. Я даже не понял в начале, о чем он говорит, и о какой девушке. Далее он обвинил меня в том, что я ночевал в доме Кристины и имел с ней секс. Я ему тогда рассказал, как все было, и что никакого секса не было. Вовас бросил трубку. Потом прошла неделя. Он снова позвонил, и попросил дать ему честное слово, что секса не было. Я дал, так как секса действительно не было. В общем, стали снова общаться, но осадочек остался.
И вот этот случай с фрау Борхарт. В общем, понял я что Вовас может иногда преображаться из тихого сумасшедшего в буйного, и потихоньку свернул с ним всякое общение. Как то не хотелось неожиданно получить ножкой от стола или битой по голове. На этом мое знакомство с Вовасом закончилось. Я не видел его с тех пор. Но, от знакомых знаю, что он впоследствии женился на взрослой женщине с ребенком, и жил в Берлине.
Закончив школу пришлось искать работу. Немножко поработал рецепционистом в отеле в пригороде Штуттгарта. Но, не понравилась мне эта работа, да и платили мало. На социале было выгоднее сидеть. И вот здесь помог Шиншилла. Шиншилла – это Сергей из Питера. Не знаю почему, но за ним в свое время закрепилось такое прозвище. Он регулярно ездил по визе в Германию, покупал машины по газетным объявлениям и перепродавал их в Петербурге. В то время существовал такой бизнес. В Дортмунде у него была хорошая знакомая Валя Макрод. Она в свое время вышла замуж за немца из ГДР, и жила в Германии уже очень давно. Каким-то образом ей удалось перебежать из ГДР в ФРГ. В общем, у нее было переводческое бюро, и параллельно она открыла торговую фирму. Ей нужен был человек с языками. Спасибо Сереже Шиншилле, выручил. Порекомендовал. Так начался новый этап моей жизни в Германии.
Продолжим рассказ о нем и его приключениях от первого лица.
Школа, Вовас, приезд семьи.
Учеба в школе увлекала. Интернациональный коллектив преподавателей, в группе одни женщины, вокруг цивилизованная и сытая жизнь. В районе Штуттгарта прекрасный климат и великолепная природа. Можно было считать, что на данном этапе жизнь удалась. Как там будет дальше? Каков он, рынок труда и будни. Все это будет потом. А пока впереди был год учебы. Как-то так сложилось, что на определенный период моей жизни моим другом стала женщина ровесница. Она стала мне именно другом. Между нами не было сексуальных отношений. Я познакомился с ее друзьями, и мы частенько организовывали у нее дома веселые вечеринки с обилием вина, пива и веселья. Звали ее Андреа Келлер. Хочется верить, что все у нее хорошо сейчас. Связь давно утрачена. А тогда это была целая небольшая эпоха в моей жизни. Как мы совместно бились проклятой стенографией. Если от нее плевались все немцы, представляете, как мне, русскому, было тяжело осваивать немецкую стенографию, несмотря на хорошее владение языком.
Школа началась 8 апреля 1991 года. Где-то вскоре после этого приехал мой питерский друг Дима К. и сдался просить убежища. Приехал он вместе с женой. Поселили их в городе Rottweil, откуда родом порода собак ротвейлер. Прекрасный небольшой город в южной Германии, расположенный в 100 км к юго-западу от Штутгарта в направлении границы со Швейцарией. Дима выдержал недолго. В человеке кипел дух предпринимательства, и он через 2 месяца рванул обратно в РФ, где он кстати преуспел затем в частном бизнесе. Слава Богу у него и сейчас все хорошо. Большевизм он не любит, но как-то с ним уживается. Он изучал немецкий язык в университете, и за те два месяца, что провел в Роттвайле пообщался достаточно с местными немцами в кафешках и пивных. Они, несчастные, рвали и метали в сторону российских немцев-переселенцев. Жаловались. В основном, жаловались на молодежь. С их приездом эта сибирская и казахская молодежь побила все стекла в телефонах-автоматах и поотрывала трубки. Немецкие парни и девушки стали часто получать по лицу в дискотеках от юных возвращенцев из Казахстана и Сибири. В общем, мне было грустно, когда Дима решил уехать. Мы частенько встречались, пили пиво и много разговаривали о жизни. Был у нас немецкий друг Манфред Гайзер, у него был собственный дом в городишке-деревушке под названием Альтдорф (Altdorf). Каждую субботу он устраивал ужин. Приходили обычно Дима с женой Леной, я и сосед Вольганг с женой. Жена Манфреда, Анна, он называл ее на русский манер Аннушка, прекрасно готовила, и была прекрасной хозяйкой. Засиживались, как правило далеко за полночь. Я знал Манфреда еще до приезда Димы, и бывал у него как правило на всех посиделках. Потом приехал и уехал Дима. А потом Манфред неожиданно потерял работу из-за конфликта с начальником. Дом у него был в ипотеке, выплачивать осталось уже не много. Он продал дом. Оставшихся денег хватило, чтобы купить чуть дом чуть поменьше и подальше от Штутгарта, в районе Бодензее (Bodensee). Мы тогда еще какое-то время общались по телефону, а потом как-то контакты прервались.
Где-то в июне или в июле 1991 года приехали моя бывшая жена и моя дочь. Вскоре после их приезда мы с ней расстались. Не буду писать об этом подробно. Это мое личное. Но где-то 3-4 месяца прожили в месте. Дочь моя пошла в школу в Германии. Через год она уже говорила по-немецки как немецкий ребенок. Она уже давно взрослая. Давно гражданка Германии, имеет семью и ребенка.
Когда приехала семья местная социальная служба стала нам оплачивать съем частного дома, целой половины в доме на две семьи. Биржа труда оплачивала мое обучение. И социальное ведомство выдавало где-то по 700 марок на каждого взрослого в месяц (на меня и жену), и 400 на ребенка. На еду и бензин хватало вполне, а за дом платил социал. Материальной нужды не было.
Банщик.
В один прекрасный день на пороге дома появился Банщик. Или Шурик-банщик. Это отдельная история, которую хотелось бы рассказать. В Петербурге у меня было друг и компаньон по бизнесу Алексей. Бизнес, это громко сказано. Тогда, при советах, мы занимались спекуляцией. А Шурик-банщик, был давним знакомым Леши. У него была машина – Жигули копейка. Мы частенько нанимали его на один день, чтобы съездить за товаром в Нарву или Кировск. Было удобно, самому рулить не нужно, и кружечку холодного пивка можно было выпить. Банщик был большой и толстый. И был он большой оригинал. Он в свое время сделал карьеру от должности директора бани до рядового банщика. Просто выпить любил человек. Но, в то время, когда мы с ним плотно общались, и он возил нас на своей машине, он не пил вообще. В те, дни, когда мы не нанимали, его, он промышлял обычным извозом за деньги. Не пил, и денежки копил. Был Банщик до примитивного прост. Прост, но надежен. И вот однажды, на дворе был где-то 88 или 89 год, приходит Банщик ко мне и заявляет: «Я женюсь». Было ему где-то 30 или 32.
- На ком женишься, спрашиваю. У него ведь и девушки в тот период не было.
Оказалось, он подвозил девушку по имени Лена, 27 лет. И у них возникли близкие отношения. Решение о вступлении в брак было принято через месяц после знакомства. Оказалось, что Лена жила совсем рядом со мной. Я жил тогда в Щербаковом переулке на углу с Фонтанкой. Лена и ее семья (мама, папа и младший брат) жили за углом на Фонтанке. Как выяснилось, Лена была по образованию психологом. Она была кандидатом наук в области социальной психологии. А Шурик был просто Шурик-банщик. Я высказал ему свои предубеждения, предупредил его о разнице в уровне мышления. Банщик, выслушав меня без обид сказал, что это все фигня, у них настоящая любовь. Ну, любовь, так любовь. Свадьба была в ресторане «Невский» на углу Невского проспекта и улицы Марата, что прямо над станцией метро «Маяковская».
Шурик предупредил меня и Лешу, чтобы мы ни в коем случае при его родственниках не называли его Банщиком. Он сообщил своим новым родственникам, что он – начальник автоколонны. Начальник, значит начальник. Банщиком мы его при родственниках не называли. Брак банщика развалился примерно через 3 месяца после свадьбы. Мне запомнился такой эпизод. Я обменивался видеокассетами с его женой. Благо жили рядом. Вот однажды прихожу забрать свои или вернуть их кассеты. Предложили выпить чаю. Семья интеллигентная, кто-то даже неплохо рисовал портреты, кто-то писал стихи. Сидим пьем чай, идет веселый интересный разговор. Вдруг на пороге гостиной появляется Банщик в пальто и андатровой шапке ушанке на голове. Все сразу как-то замолчали. Далее Банщик суровым голосом обращается к жене.
- Так. Почему ты еще не готова. Собирайся, едем ко мне.
- Ой, мне нужно к подружке на Моховую. Кассету вернуть.
- Сколько тебе нужно времени.
- Ну, час.
- Туда пути полчаса туда и обратно. Но, я даю тебе 40 минут. Все.
После этого диалога я понял, что семье Банщика осталось жить недолго. Через примерно 1-2 месяца их семья рассталась. Я общался как с Банщиком, так и с его бывшей женой. Примечательно то, что от нее я не слышал ни одного плохого слова в его адрес. Она просто всегда говорила, что с самого начала видела, что они разные по характеру, но надеялась, что как-то сживутся, свыкнутся. Банщик же клеймил всю их семью позором, как большевики империализм.
И вот в один прекрасный летний день 1991 года на пороге моего дома в Хольцгерлингене (Holzgerlingen) появился Шурик-банщик. Он получил визу в Германию и не определился, что ему делать. Сказал, что будет просить политического убежища, как только закончится виза, и попросился пожить у нас. Затем он спросил можно ли ему как-то подзаработать, и я познакомил его с Юреком. Вот начал банщик жить у меня в полуподвальном этаже в отдельной комнате, и подрабатывать у Юрека на разноске мешков для сбора одежды Красному Кресту. И тут Банщик запил. Водки он никогда не покупал, пил только красное вино. Пытался пить с нами. Но, нам то этого было не нужно. И его я попросил не пить. Тогда он стал пить в одиночку и втихаря. Отработает день на разноске мешков. Потом поужинаем вместе. Потом он, сославшись на усталость уходил в свою комнату, якобы пораньше лечь спать. А на утро от него разило перегаром. Было смешно наблюдать, как он «выколачивал» свою зарплату у Юрека, когда у него кончались деньги. Он надувал щеки, расхаживал по комнате. За глаза он называл Юрека Ляхом. И вот начинался такой монолог: «Где этот Лях. Он мне уже 200 марок должен. Щас позвоню и скажу пусть еще 200 авансом даст». Потом, понадував щеки, Банщик хватался за телефон, и начинался такой диалог:
- Пан Юрек? Ой, привет пан Юрек. А как бы мне это. Ну это. Ну, получить свои пиньонзы (деньги по-польски). Юрек ему в ответ:
- Сейчас нет. Только после завтра. Тогда Банщик начинал ныть, что на еду не осталось. Юрек выдавал ему что-то. Потом тот же диалог повторялся, когда Банщик умудрялся снова пропить деньги. Но, все он умудрился накопить какие-то деньги.
Банщик начал нам надоедать. Прожил он у нас месяца 2 или 3. У него закончилась виза и он стал нелегалом. В итоге, я убедил его, что нужно идти и сдаваться в убежище. Иначе потом и визу не дадут в Германию.
Проводили мы его с благословением и пожеланием всего наилучшего. Одел он рюкзак на спину и пошел сдаваться в полицию. В итоге определили его в Карлсруэ, где он, живя в общаге с интернациональным народом быстро пропил заработанные у Юрека деньги. Потом он там устроился уборщиком в Макдональдс снова заработал. Перестал пить. Потом он вернулся в Россию. Леша рассказал мне, что банщик приехал с деньгами, и купил какую-то машину. Но, нашел в гараже собутыльников. За несколько месяцев пропил все деньги, продал машину, и ее пропил. А что дальше уже и Леша не знал. Так как они более не общались.
В один из дней мне позвонила фрау Борхарт, хозяйка квартиры в Штутгарте, в которой я какое-то время прожил совместно с Вовасом. Оказалось, что Вовас отчебучил такой номер, что я не знал смеяться или плакать. Вовас жил на первом этаже, вернее это был бельэтаж. А в полуподвале под ним жили молодые парни, музыканты. Они иногда репетировали. Слышно было бас-гитару и ударные. И вот Вовас готовился к сдаче экзаменов. Дело было днем. Но, музыка мешала ему концентрироваться. Вовас пошел к ребятам жаловаться, но получил ответ, что днем шуметь можно. Тогда он вернулся к себе в квартиру, отвинтил ножку от стола, снова спустился к музыкантам и начал в истерике избивать их этой импровизированной бейсбольной битой. На шум прибежала хозяйка, Вовас разорвал на ней платье и вытолкнул ее на улицу, захлопнув дверь подъезда. Усмирить его смогла только полиция. Все это фрау Борхарт рассказала мне по телефону, и спросила, подозревал ли я, что Владимир (Вовас) – сумасшедший. Я сказал, что нет не подозревал. Хотя я считал его тихим помешанным.
Вовас в свои на тот момент 24 года был лысым, и очень сильно комплексовал по этому поводу. Он сделал себе за 5 000 марок операцию по какой-то пристрелке волос в специальной клинике в Мюнхене. Это мало ему помогло. Из-за комплекса лысости у него были большие проблемы с женщинами. Он просто не знал, как к ним подступиться. В силу комплекса у него была просто гигантская неуверенность в себе при общении с женщинами. Когда мы проживали в одной квартире, каждое утро Вовас рассматривал свою лысину в зеркало, и задавал мне всегда один и тот же вопрос: «Меня можно назвать лысым». Я утешал его: «Ну, что-ты Вова, ты вовсе не лысый, у тебя просто редкие волосы». Однажды Вовас гостил у меня в Хольцгерлингене, когда я еще там жил. Он приезжал навестить меня с определенной регулярностью, и был хорошо знаком с Юреком и его женой Аней. Однажды он приехал в бейсбольной кепке на голове. Мы гуляли вечером по городу, и встретили у сигаретного автомата Аню. Поздоровались. Оказалось, что Аня не узнала Воваса, и спрашивает меня:
- А где тот парень, я забыла его имя.
- Какой парень? – спрашиваю я.
- Ну тот, лысый, Вова.
Вовас покраснел как свекла, и чуть не провалился сквозь землю. Аня тоже смутилась.
А второй случай, убедивший меня, что Вовас не совсем здоров психически был такой. Кристина, в которую был влюблен тайной любовью Вовас, изучала русский язык в Университете Штутгарта. Вовас был где-то в отъезде, а я жил тогда в Хольцгерлингене, с африканцами в социальной квартире. Вечером звонит Кристина, и сообщает, что Вовас где-то далеко, а у нее завтра экзамен и просит приехать к ней в Штутгарт, позаниматься с ней русским языком. Время позднее, часов 8 вечера, на улице гроза и дождь. Она предлагает остаться ночевать, благо дом очень большой с множеством комнат. Я согласился, сел в машину и поехал. Семья моя еще тогда не приехала. Позанимались, она угостила меня ужином с пивом. Показала комнату, где я спокойно переночевал. Утром позавтракали, и я уехал обратно к себе. Я даже забыл об этом визите. Проходит месяц или больше. Мне звонит Вовас по телефону, и заявляет, что я законченный мерзавец, потому, что имел секс с его любимой девушкой. Я даже не понял в начале, о чем он говорит, и о какой девушке. Далее он обвинил меня в том, что я ночевал в доме Кристины и имел с ней секс. Я ему тогда рассказал, как все было, и что никакого секса не было. Вовас бросил трубку. Потом прошла неделя. Он снова позвонил, и попросил дать ему честное слово, что секса не было. Я дал, так как секса действительно не было. В общем, стали снова общаться, но осадочек остался.
И вот этот случай с фрау Борхарт. В общем, понял я что Вовас может иногда преображаться из тихого сумасшедшего в буйного, и потихоньку свернул с ним всякое общение. Как то не хотелось неожиданно получить ножкой от стола или битой по голове. На этом мое знакомство с Вовасом закончилось. Я не видел его с тех пор. Но, от знакомых знаю, что он впоследствии женился на взрослой женщине с ребенком, и жил в Берлине.
Закончив школу пришлось искать работу. Немножко поработал рецепционистом в отеле в пригороде Штуттгарта. Но, не понравилась мне эта работа, да и платили мало. На социале было выгоднее сидеть. И вот здесь помог Шиншилла. Шиншилла – это Сергей из Питера. Не знаю почему, но за ним в свое время закрепилось такое прозвище. Он регулярно ездил по визе в Германию, покупал машины по газетным объявлениям и перепродавал их в Петербурге. В то время существовал такой бизнес. В Дортмунде у него была хорошая знакомая Валя Макрод. Она в свое время вышла замуж за немца из ГДР, и жила в Германии уже очень давно. Каким-то образом ей удалось перебежать из ГДР в ФРГ. В общем, у нее было переводческое бюро, и параллельно она открыла торговую фирму. Ей нужен был человек с языками. Спасибо Сереже Шиншилле, выручил. Порекомендовал. Так начался новый этап моей жизни в Германии.
Комментариев нет:
Отправить комментарий