суббота, 24 октября 2015 г.

Продолжение книги 4 - Вовас

Вовас.

На следующий день явился к Денису в гости Вовас. Вовас это было нечто. Об этом стоит рассказать отдельно. Вовас (так его называет Денис), был сыном одного старшего по возрасту товарища из Питера, Анатолия. Воваса, конечно звали Владимиром. Но, внешне он походил на куклу мужского рода, продававшуюся в СССР в период перестройки. Там на коробке было написано Вовас. В общем, был у нашего друга товарищ по имени Анатолий. Человек этот был очень оригинален. Был он из поколения стиляг. Когда-то немного играл на саксофоне. Он никогда не работал ни токарем, ни шофером, ни строителем. Анатолий всегда работал или гардеробщиком, или завхозом, или вообще просто где-то кем-то числился. Работала всегда его жена Вера Ивановна. Или в кругу друзей просто Ивановна. А Вовас был их сыном. Работала Ивановна всегда в пирожковой «Минутка», что была когда-то на Невском проспекте, между улицей Большой Конюшенной (тогда Желябова) и Мойкой. В общем, еды в семействе Анатолия и Ивановны хватало всегда. А на выпить и одежку Анатолий умудрялся зарабатывать спекуляцией. Выпить Анатолий любил, и в общем умел. А вот Воваса он воспитывал в строгости и скромности. Занимался Вовас игрой на скрипке в музыкальной школе, обучался в английской школе. Алкоголь ему запрещалось даже нюхать, когда он был уже в старших классах школы. Ну, и к девочкам даже близко нельзя было подходить до 18 лет. Как исполнилось Вовасу 18 лет, пришло время думать об армии. Вернее, пришло время для Анатолия думать, как отмазать сына от армии. Вот и начал он опрашивать всех друзей и знакомых. И Дениса не забыл спросить. А у того, было несколько рассказов от знакомых, которые успешно провернули этот процесс. В общем был разработан план действий.

Первое – Вовас падает, ну просто ложится где-то на асфальт. Кто-то из друзей, но, якобы из случайных прохожих, вызывает скорою. Мол машина слегка сбила человека и скрылась. Номеров никто не запомнил. Жертва (Вовас) изображает симптомы сотрясения мозга, которые выучены по медицинским книгам. Ну, чуть позже в больнице, начинает выдавать симптомы шизофрении. А что? Ударился человек головой об асфальт. Тут всякое может начаться. В общем первый этап прошел вполне успешно. Вовас попал в сумасшедший дом, что и требовалось для начала. Был 1987 год. А вот далее начались небольшие трудности. Врачи в психушках тоже не совсем дураки. Ведь в вузах учились. Поместили Воваса в психушку на Обводном канале в Питере, ту что за Невской Лаврой находится. Лежит он там месяц, колют его каким-то дерьмом. Вокруг психи настоящие. Ну, взвыл наш Вовас на втором месяце беременности шизофренией. Ну могу, говорит, больше. Домой хочу. В армию пойду. Тут папа Анатолий начал объезжать друзей, и просить, чтобы те сходили с ним в психушку на свидание с сыном и вразумляли его. Ходил Денис, ходил и я, ваш покорный слуга. Сказали мы Вовасу, что да, здесь мол плохо. Даже ужасно плохо. Но в армии может быть еще хуже. Да, здесь нужно продержаться месяца три, а может и четыре. Но, армия, это 2 года. А в 1987 году еще был Афганистан. В общем, удалось вразумить парня. Он все стерпел, и получил свой заветный белый билет.

А была у Анатолия знакомая немка из Франкфурта. Попросил он ее сделать Вовасу приглашения для получения визы. И она сделала. А далее по плану папы Вовас сдался немецкой власти в политическое убежище. Был на дворе 1988 год. Сказал он добрым немецким дядям и тетям, что просто не хочет по идейным соображениям в Красной Армии большевикам служить. А человеку 18 лет. Возраст призывной. Про белый билет Вовас им не рассказал. Но, рассказал, что в психушке лежал, и справку показал. Без проблем и быстро получил статус политического беженца. Ну, и поселился он на юге Германии в славном городе Штутгарте. Закончил курсы немецкого языка. Поселило его доброе немецкое государство в социальную квартиру. Оплачивало квартиру и курсы немецкого, выдавало деньги на питание и одежду. В то время на жизнь выдавалось где-то 500 марок. То есть оплачивалась квартира и сверх этого в месяц выдавалось около 500 марок. Плюс два раза в год выдавалось около 1500 тысяч на одежду. Соответственно на зимнюю и летнюю. Неплохо, да? Когда в то время в СССР у некоторых пенсионеров была пенсия 30-40 руб. А Вовас еще по-черному на стройке подрабатывал. По россиянским понятиям на 1990 год он был просто богатеем.

И вот в конце мая 1990 года приехал Вовас к Денису в Карлсруэ. Когда Денис уезжал из Питера сдаваться, он взял у Анатолия адрес и телефон Воваса. Приехав в Карлсруэ, он позвонил Вовасу, и тот, как настоящий товарищ прикатил в лагерь на следующий день.

четверг, 22 октября 2015 г.

продолжение книги 3

А жизнь в лагере продолжалось. Лагерь регулярно посещали миссионеры мормоны, американцы. Это были молодые парни, которые всегда ходят по двое. Так принято у мормонов. Найдя человека, который свободно и почти без акцента говорил на их языке, они начали интенсивную обработку Дениса. А тому было интересно с ними общаться. Новые вещи узнавать. Опять же в языке дальше упражняться. Целью мормонов является подвести клиента к крещению в их церкви. Когда был достигнут рубеж, Денису пришлось обидеть мормонов. По их вере 12 апостолов вечно живые. То, есть они сами голосованиям выбирают у себя в Солт-Лейк-Сити в штате Юта 12 «апостолов». Если кто-то умирает, они выбирают на его место нового. Показали они нашему другу фотографию 12 «апостолов». А они на фотографии, ну почти как члены Политбюро ЦК КПСС. И возраст примерно такой же. Только лица поприличнее, поинтеллигентнее. Ну, Денис возьми, да и выложи им все, что на самом деле думал. Это апостолы? Да. А они возложением рук и прикосновением от смертельных болезней исцелять могут? А из мертвых они воскрешать могут? У миссионеров рты приоткрылись. А вот святой апостол Петр и другие апостолы могли. Значит не буду я вступать в вашу церковь. У меня в душе Господь Бог мой, и он всегда со мной. На этом отстали, отступились мормоны. Вызывали всех по очереди в центр по делам беженцев в Мариенфельде. Там людей допрашивали. Скорее расспрашивали. Очень вежливо расспрашивали представители разведок. А их было три: французы, американцы и англичане. Кто не знает, после взятия Берлина он был поделен союзникам на 4 зоны оккупации: советскую, американскую, британскую, и французскую. Первая стала в последствии восточным Берлином, а три последние образовали западный Берлин. Естественно Западный Берлин был территориально больше восточного. Самые знаменитые точки перехода границы были метро Фридрихштрассе (Friedrichstrasse) и Чекпойнт Чарли (Check Point Charlie). Много людей полегло на проклятой Стене. Многие пытались бежать из социалистического лагеря в свободный мир. В 1990 году, после совка, было без бинокля и лупы видно насколько прекрасен свободный мир по сравнению с большевистским лагерем. Свободный мир был красив как цветное кино. Жизнь в нем безопасна и размерена, магазины полны товарами. Самое главное в нем никому до тебя нет никакого дела. Это в хорошем смысле никакого дела. То, есть органам социальной опеки до тебя есть дело. Если у тебя нет работы и жилья, государство находит тебе квартиру (не общагу), оплачивает ее, и выдает тебе деньги на еду и одежду. Но, в остальном до тебя нет никому никакого дела. Никому не интересно в какого Бога ты веришь, любишь ли ты партию и правительство или ненавидишь. Ты свободен. Ты волен делать все что угодно, если это не является нарушением закона и не мешает жить другим людям. Прекрасный, красивый мир, так не похожий на прокляты совок с его партией и правительством, обкомами, парткомами, красными уголками и ленинскими комнатами. Совок был сер и убог. В 1990 году даже в Петербурге уже не было еды в магазинах. Ничего нельзя было купить, только достать и раздобыть. Бандитизм набирал обороты, уличная преступность просто зашкаливала за всякие пределы допустимого. Денису нравился сделанный им выбор. Ни секунды он не жалел, что вырвался из совка.

А Вася-летчик был уникальная личность. Специальность его называлась летчик-вертолетчик. На Западе такой специальности не было вообще. Ты или летчик, или вертолетчик. Никаких совмещений. К уходу на Запад Вася готовился уже некое количество лет. Для этого он вступил в КПСС, старался делать рот корытом и изрыгать из него самому себе противное дерьмо. И в 1986 или в 1987 году заработал поездку в Чехословакию. Свалить он уже был готов. Но, их там так пасли одной кучей, что бедному Васе так и не удалось улизнуть и добраться до посольства США. В авиации есть такое понятие как воздушные коридоры. Что бы войти в определенный воздушный коридор, и тебя не сбили военные, есть пароли, позывные, или нечто такое. Так вот Вася притащил с собой в Берлин схему воздушных коридоров своего региона, и пароли на входы в них. Все это он честно сдал. Саша-инженер работал на подземном авиационном заводе под Минском. Завод делал в том числе какие-то компоненты для сверхзвуковых истребителей, и был страшно секретным. Так вот Саша на интервью в разведке ткнул пальцем в карту, и показал точное расположение этого завода. Оказалось, что господа из западных разведок ничего о нем не знали, и он открыл им военную тайну. Вот такой вот мальчиш-хорошиш. А когда разведчик спросил его, как он оценивает техническую оснащенность военной авиации большевиков, Саша ответил очень коротко: «Можете не бояться, и е--ть их смело».

А еще в лагере был режиссер театра из Новосибирска. Кажется, его звали Володя. Он сдался вместе с женой. Очень были приятные люди, интеллигентные, образованные, с правильным отношением к большевизму.

Процедура получения политического убежища в Германии в то время была такова. Сдается человек. У него забирают паспорт, выдают бумажку с фотографией. С этой бумажкой человек может находится только в своем регионе. Его кормят, выдают карманные деньги и деньги на одежду. Он ждет главного своего интервью. Которое происходит только в одном городе. Название этого города Zirndorf. Находится этот город под Нюрнбергом. Ждать приходится от полугода до 2 и более лет. И все это время живет человек по этой бумажке с фотографией и ограничением передвижения своим регионам проживания. Западный Берлин был особой территорией. Это был кусочек свободного мира, со всех сторон окруженный социалистическим лагерем. Редко кого оставляли в Берлине. Да и многие люди в то время побаивались. Кругом большевики. Не дай Бог попадешь в их красные щупальца. Мало не покажется. Путь из Берлина почти для всех лежал или в Ганновер или в Карлсруэ. Там были крупные распределяющие лагеря. Оттуда беженец попадал уже на постоянное место пребывания, где он ожидал своего главного интервью в Цирндорфе. На интервью ты должен был обосновать, почему ты просишь убежища. Когда-то буквально 2-3 года до того, достаточно было сказать, что тебе омерзительны коммунизм и власть большевиков. Но, в 1990 году нужно было уже объяснять, в чем заключались преследования большевиков в твой адрес. Поэтому главное интервью было очень серьезным делом. В 1990 к русским относились еще намного лучше, чем к югославам, румынам, албанцам и африканцам.

Пришла и Дениса очередь. Выдали ему билет на самолет до Ганновера, и билет на поезд из Ганновера до Карлсруэ. Карлсруэ — это самый юг Германии. Километров 80-90 на запад от Штутгарта, ближе к французской границе. Почти всех, кроме русских отправляли в Западную Германию на автобусах. А русских только на самолетах. Были прецеденты, что большевики останавливали такие автобусы и захватывали русских перебежчиков. О времена, о годы. Даже после жизни на Западе в качестве беженца, совок уже казался чистым адом. Всем ностальгирующим в то время, нужно было съездить на какой-нибудь вокзал, где проходили советские поезда, и понюхать вагон изнутри. Ностальгию как рукой снимало.

Вот и Денис взял свой маленький рюкзачок. Сел в самолет в берлинском аэропорту Тегель и полетел в Ганновер. А самолет был British Airways. И в самолете было хорошо, как и в остальном пространстве свободного мира. Потом был поезд в Карлсруэ. Туда прибыл наш друг вечером. Был месяц май 1990 года, и ему было тогда 34 года. В Петербурге остались жена и дочь 6 лет. Конечно, он надеялся и верил, что сможет перетащить их на Запад.

Я сознательно называю наш город Петербургом. Мне противно употреблять кличку мерзавца Ульянова в связи с именем моего города. Бабушка моя покойная, Евдокия Мартыновна Смирнова, всегда, когда слышала слово Ленинград, плевалась, и говорила: «Ленин его не строил». Я в детстве и молодости никак не связывал слово Ленинград с кличкой государственного преступника Ульянова. Но, когда стал взрослым, стал избегать произносить это название. Я всегда говорил просто Питер. Откуда ты? Из Питера.



Но, вернемся к нашему герою. Приехал он в славный немецкий город Карлсруэ. Добрался до лагеря. Этот лагерь состоял их четырехэтажных домов типа хрущовок, и был набить народом под завязку. Дениса поселили вместе с вьетнамцами. Вьетнамцы далеко не самый худший вариант. Хуже всего были албанцы, румыны, югославы-мусульмане и цыгане. Это был 100% криминальный элемент, который рвался в Европу воровать и торговать наркотиками. А с вьетнамцами даже ничего. Разговаривают между собой тоненькими голосами. Абсолютно безвредный народ.

понедельник, 19 октября 2015 г.

Книга. Продолжение.

Как они тогда отличались эти два мира. Какой был контраст. Это как сравнивать мир черно-белого и цветного кино. Но даже восточный Берлин был лучше советского, большевистского мира. Там были вкусные сосиски и вкусное пиво. Сейчас патриот, работающий за станком на Уралвагонзаводе, закричит: как низко – сосиски и пиво. Кричать об этом будет лицемерная сволочь, которая за прибавку к зарплате маму и папу в КГБ сдаст. Ну, да ладно хрен с ними. Горбатых могила исправит. Так вот Западный Берлин, это был тогда другой мир. Переходишь границу, и вокруг тебя цветное кино. Кругом чисто все аккуратно, полно красивых магазинов и красиво одетых людей. Все вежливы. Никто не смотрит другому в глаза и на одежду. Многие наверно уже забыли, но в СССР люди бесстыдно пялились друг на друга. Даже в нынешней РФ этого уже нет. А тогда было. И одеты все были во все серо-черное, не сильно отличающееся от лагерной робы и ватника. В общем попадая в Западный Берлин, человек попадал из серых будней в мир красивого праздника.

Перешел Денис в Западный Берлин. Погулял там, поел вкусных сосисок с вкусным пиво. И пошел обратно в Восточный Берлин искать ночлег. Разница в ценах была огромной, а 3000 долларов в кармане вовсе не огромная сумма денег, чтобы позволить себе быть расточительным. И вот, вдруг оказалось, что все гостиницы в этом Восточном Берлине переполнены, абсолютно нигде нет мест. А спать где-то надо. И вот наш персонаж, взял такси и давай кататься по всем гостиницам. А их при социализме не так и много. И мест нигде нет. И что тут делать. И тогда таксист, молодой немец лет 25, предложил. Я, говорит, работаю в ночь, живу один в однокомнатной квартире, хочешь спи до 8 утра. Привез он Дениса к себе домой. А район и дома как в Питере. Хрущевки и девятиэтажки. Отличие одно – чисто, грязи нигде нет. Попросил парень паспорт дать ему в залог. Дал ему Денис паспорт, а сам слегка переживал. Ведь без него на Запад уже не уйдешь. Но, берлинский таксист оказался парнем честным. Приехал со смены, вернул паспорт получил деньки за ночлег. Пожали руки и простились. И поехал Денис на вокзал Лихнетберг Пашу с поезда встречать, чтобы не ждать его на Zoo в 10 часов утра. Пришел, дождался поезда. А проводник ему сообщает: «Паша отстал от поезда». Вышел в Варшаве и не вернулся к отправлению. Вот это да! Проводник отдал его чемодан и дорогу и редкую по тем временам видео камеру. Оттащил наш друг все это добро на вокзал в Западном Берлине и принялся ждать там Пашу каждый час на смене часа. В общем, Паша пришел в 16:00 по местному времени. Он случайно отстал от поезда. Вышел в Варшаве в город, поскольку поезд стоял там долго. Ну, и не успел вовремя вернуться. Потом пытался догнать поезд на такси. Не вышло. Сел в другой и приехал. За то время, что Денис Пашу ждал. Он научился искать жилье. Оказалось, что оно не дороже, чем в Восточном Берлине. Просто нужно уметь искать. Недалеко от вокзала в здании Европа-центра есть бюро, куда люди, желающие селить в своих домах туристов подают заявки. Ты туда приходишь, спрашиваешь, что и где есть. Потом берешь адрес. Хозяину звонят, что к нему едут постояльцы, и вопрос решен. Ночевали ребята в основном у бабушек в отдельно стоящих домах. В цену входил завтрак. Очень легкий завтрак: кофе, чай, булочки и сок. Обед у киоска: сосиски, жареная картошка, пиво. Все очень вкусно.

Визы у ребят были французские и итальянские. И решил Паша посмотреть Париж до того, как сдаваться. Денис остался ночевать в районе Темпельхоф у старушки немецкой на втором этаже под крышей. Поехали провожать Пашу на поезд. У него был билет до Парижа, купленный еще в Питере. Ну вот приехали. Вошли в поезд, а там воняет казармой, воняет ужасно. Едут переселенцы из Сибири и Казахстана. Люди пожилые, до мозга костей советские. Сами они ни в чем не виноваты, совок их довел. Но, в поезде воняло ужасно. А проводник международник ушлый и наглый. Говорит, плевать мне на твой билет, давай 50 рублей, или можешь марками немецкими. Но, проводник то один, да на чужой территории. А Паша парень крепкий. Служил в ВДВ. Взял он проводника за шкирку, и объяснил ему, что если он хочет сломанный нос поиметь, то может повторить речитатив про 50 рублей. Проводник обладал достаточной степенью мудрости, и про деньги тут же забыл. Паша уехал в Париж.

А Денис пошел на следующий день в посольство США, и начал проситься в Америку. Объяснять, что он ненавидит коммунизм, большевизм, советскую власть пришлось сначала тетке в окне. Благо он английский знал настолько хорошо, что иногда, когда был в ударе, то американцы не могли определить в нем русского. Спрашивали, не на основной территории США, ли он родился. В общем, после тетки пришел офицер по безопасности. Естественно сотрудник ЦРУ и в дружеском тоне начал допрашивать. Где служил, где работал, чем дышишь и все такое. В итоге, жутко извиняясь объяснил, что опоздал наш герой на целых 6 месяцев. Осенью 1989 года вышло постановление о том, что посольства и консульства не могут решать вопросы о политическом убежище. Доберись мол до Америки. Там мы еще даем. Но, потом все же дал адрес в районе Marienfelde, где можно сдаться немцам. Пожал руку и пожелал удачи. В итоге, сдался Денис немцам. Сдал им большевистский свой паспорт и поселили его в лагере для беженцев прямо в центре западного Берлина, не далеко от Кураюрстендамм в каком-то большом спортзале. Там была куча кроватей и железные шкафчики для вещей. Не было в этом спортзале ни одного русского, а было совсем чуть-чуть чехов и поляков, и целое море румын, югославов и албанцев, значительная честь из которых были цыгане из этих стран. Такого сборища животных Денис никогда не видел. Они днем ходили по магазинам воровать. А ночью не спали, а пили вино, слушали музыку по приемникам, орали, вопили, мешали спать тем, кто хотел спать. Все это надо было выдержать. Но, раз уж пошел, то идти надо до конца. Кроме того Германия свободная страна и можно задавать любые вопросы властям. Прожив там три дня, наш друг пошел в бюро по беженцам, которое его туда направило, и сказал, что там нет ни одного соотечественника, поэтому ему там не комфортно. Его тут же направили в лагерь в Мариенфельде на самой окраине западного Берлина. Лагерь этот состоял из новеньких жилых контейнеров. Таких в которых живут строительные рабочие. В каждом контейнере было 3 кровати. Попал Денис в компанию Васи-летчика и Саши-инженера. Вася был из Омска, а Саша из Минска. Люди приличные, ненавидящие большевизм, осознанно, как и Денис, попросившие политического убежища. Лагерь этот был маленьким раем по тем меркам советских людей. Там кормили 3 раза в день достаточно неплохо. Выдавали карманные деньги, по-немецки Taschengeld, из расчета 5 марок в день. Это было примерно 8 банок пива из магазина, или обед из сосисок и картошки фри с банкой пива у киоска. Это просто пояснение, чтобы было понятно, что такое были 5 марок. Рядом с лагерем была американская военная база. Был апрель-май 1990 года. А неподалеку за лагерем проходила граница с ГДР. Да тогда еще была ГДР. Была берлинская стена, но люди на ней уже не гибли, потому что граждане ГДР получили право переходить с западный Берлин на один день по своим паспортам. Были еще случаи, когда и они просили убежища на Западе. Но, русские перебежчики их не видели. Видимо для них была своя отдельная система приемки. Ходили русские беженцы гулять в сторону границы. Стояли тогда теплые летние вечера. И было людям приятно от ощущения свободы. От ощущения независимости от совка, от Горбачева, от его игр в перестройку. Неплохая была жизнь в этом лагере. Но, Паша Вишкин, вернувшись из Парижа, и глянув на лагерь, изменил свое решение. Человек решил бороться за денежные знаки. Он сказал Денису примерно следующее.

–Ты давай вживайся. А я буду накапливать стартовый капитал. И мы потом такой бизнес развернем, что никому и не снилось. –

Не развернули. Чуть более года спустя после этого разговора Паши погибнет под Питером в Парголово от пуль чекистских бандитов.

Из Совка в Совок, мое путешествие



Ну вот пришло время вспоминать. Вспоминать то, что было. Каким оно было. Что еще будет, но это будет уже несравнимо меньший временной отрезок, чем то, что уже было.

Я часто беседовал с одним моим другом, Денисом. Не буду называть его фамилии. Он меня об этом попросил, и дал согласие использовать его воспоминания в этой книге.

Рассказ не будет хронологически последователен. Мы будем перескакивать от одного периода жизни героев к другим, и снова возвращаться к предыдущим, чтобы вспомнить что-то упущенное.

Для чего я пишу это? В первую очередь потому, что все это правда. И очень хочется, чтобы на чужих ошибках научился кто-то другой, и в то же время использовал положительный опыт персонажей данного повествования.



12 апреля 1990 г.

Денис и два Дмитрия сидят в купе поезда, который должен отправиться в Берлин с Варшавского вокзала Петербурга. Петербург еще Ленинград, и еще жив СССР. Мир еще делится на «социалистический лагерь» и свободный мир. Советский народ еще пугают Америкой и империализмом, но уже не так оголтело, как раньше. Многие жители крупных городов СССР уже обзавелись видеомагнитофонами и смотрят фильмы, изготовленные во «вражеском» Голливуде. Но, вокруг мрак, нищета и разгул бандитизма. От всего этого Денис решил убежать. Достало оно его. Было принято решение не возвращаться. Виза была итальянская, но он взял билет на поезд, получив транзитную французскую визу, чтобы сдаться врагам в свободном городе Западном Берлине. Да, Берлин был тогда еще разделен на восточную и западную части. Западная его часть была значительно больше восточной, так как состояла из трех бывших зон оккупации: американской, британской и французской. Соответственно Восточный Берлин – советская зона оккупации.

А вот оба Димы едут в Берлин, чтобы проветриться. Их основная цель – Варшава. Один из них (назовем их Дима Белый и Дима Черный, по цвету волос), Дима Черный, ездит в Узбекистан, где у него есть связи с местными баями, и скупает там золото в приличных количествах, в смысле ювелирное золото, банальные кольца. А у Димы Белого в Варшаве знакомые поляки и знакомый проводник на берлинском поезде. Проводник, можно сказать, разбирает вагон и прячет золото. Золото встречают поляки в Варшаве и платят доллары. Очень хороший бизнес. Денис помогал Димам сбывать часть долларов в Питере, и при этом удавалось, что-то заработать самому. Но, риск огромный. Поймают большевики – тюрьма на долгие годы. Вот и решил он свалить от всей этой неразберихи, неустроенности. А главное свалить от лжи. От лжи и лицемерия советской власти. Лгавшей все годы своего существования. Начиная с того, что «земля крестьянам», что «заводы рабочим» и так далее. Что получили крестьяне и рабочие мы все знаем.



В общем решил человек свалить. Кто хочет бросить в него камень, бросайте. А еще у него был друг Паша Вишкин. Имя Пашино можно приводить не изменяя его, так как человек этот погиб 1991 году от пуль убийц. Рисковый был человек Паша. Он тогда тоже хотел остаться, но не смог, когда увидел условия в лагере беженцев, где были кучи албанцев, цыган, и прочих чрезмерно цивилизованных граждан из братских социалистических стран. Не остался и погиб. Но, изначально Денис и Паша хотели вместе сдаваться. Паша ехал на сутки позже. Эра мобильных телефонов еще не наступила, и друзья назначили встречу у вокзала Zoo в Берлине в 10:00 по местному времени, если Паша не приходит в 10:00, то следующая встреча в 11:00, затем в 12:00, затем в 13:00. Если встреча не состоялась, то по такому же расписанию на следующий день. Если Паша не пришел и на следующий день, то был еще адрес одного общего знакомого в Берлине, где можно было оставить друг другу сообщение.

Дорога прошла удачно. Димы провезли свое золото и 3 000 долларов Дениса. Это было половина его «состояния» на тот момент. Вторую половину он оставил жене в Питере, где также осталась его шестилетняя дочь. Было ему тогда 33 года. Самое время, чтобы что-то осмыслить и если нужно, что-то поменять.

Родился наш товарищ в 1955 году в Петербурге, который тогда был Ленинградом. Жила их семья в коммунальной квартире на углу улиц Восстания и Некрасова. Было в той квартире 5 комнат (бывали коммуналки и «попросторнее»), и жило там, соответственно, пять семей. В комнате площадью 21 кв. метр жили Денис, его папа, мама и бабушка. А за стенкой справа жил сосед Колька, рыжий, толстый и веснущатый. И имел он смешное прозвище Кайо-Баба. Был Колька на 8 месяцев и на один школьный класс младше Дениса. Они жили в своей комнате 24 кв. метра в таком же составе: папа, мама, бабушка и Колька. А соседом по площадке был Женька Громов. Самый продвинутый юзер тех времен. Он знал все, и никогда не лез в карман за словом. Спросил Денис у Женьки, что такое САМБО. Женька сразу ответил: «Самбо, это значит, что человек борется сам, никто другой за него не борется, он делает это сам». А что же в этом слове значит «бо»? Женька колебался только секунду: «А «бо» - это бокс». Ну как вам ответ? Какая скорость мышления!


Спал Денис за шкафом. По вечерам, когда взрослые смотрели телевизор, он должен был уже спать. И лежа за шкафом он изо всех сил вслушивался в фильмы про шпионов, пытаясь понять, что же там в телевизоре происходит. Это неизбежно приводило к засыпанию. Он до сих пор обожает засыпать под работающий телевизор. В общем, спал за шкафом. В школьные годы зачитывался фантастикой за своим шкафом, играл в хоккей в Таврическом саду на катке, и по будням во дворе без коньков. До Таврического было далековато пешком. Зато в выходной на катке можно было провести 4-5 часов подряд. А потом спотыкаясь от приятной усталости бежать домой, чтобы не простыть на морозе. И думал Денис, что счастливее его, Женьки Громова, Кольки нет на свете детей. Где-то империалисты мучают негров, да и вообще трудящихся. Там людям негде спать и нечего есть: все есть только у империалистов. А здесь в СССР счастье! Можно спать за шкафом, читать книжки, играть в хоккей. Но, бабушка Евдокия Мартыновна, в разговорах со своими дореволюционными сестрами все время нехорошими словами ругала большевиков и советскую власть. Дениса это страшно злило, но он очень сильно любил свою бабушку, и понимал, что может ее больше не увидеть, если кому-либо перескажет их разговоры. И молчал, молчал. А когда стало ему 15-16 лет, то начал понимать, что бабуля то права. Как-то сам он при бабушке плохое слово о большевиках сказал. Так она ему сказала: «Молчи, дурак. Большевики услышат, мокрого места от тебя не останется». Но, несмотря на все старания большевиков, детство было веселым и счастливым.

Однажды на коммунальной кухне окна замазали свежей замазкой, и была она такого желто-оранжевого цвета. Пришел Денис утром умываться, попробовал замазку пальцем – мягкая. Ну, и слепил он из нее кубик правильной формы, и поставил его на стол кухонный стол своей семьи (у каждой семьи был свой кухонный стол на кухне). Приходит Колька умываться. А Денис прыг к столу, и давай кубик из замазки телом загораживать, но так, чтобы Колька видел. Происходит такой диалог.

Колька: - А что это?

Денис: - Не подходи.

- А что это?

- А это жвачка?

- Не жеванная?

- Не жеванная.

- Дай пожевать, я не разу не жеванную не пробовал.

- Не дам, сам за 20 копеек купил.

- Ну, дай. Я тебе 30 копеек отдам.

- Ну ладно, жуй.

И вот Колька начинает жевать замазку. И жалуется, мол что-то вкуса нет. Ну, так надо разжевать как следует. Это же не жеванная жвачка. Потом жалуется, что она во рту рассыпается. Ну, так надо сильнее жевать, ты что не жевал никогда новую жвачку. Потом Денис не выдерживает и разражается истерическим смехом. А Колька замирает с полуоткрытым ртом. Денис падая от смеха на пол, сообщает Кольке, что это замазка, и то начинает в него плевать этой замазкой. Как бы сейчас сказали молодые, было очень прикольно. Да, когда ты ребенок, то коммуналки тебе не страшны.

В 1960-е годы мороженое было обалденно вкусным. Самое дешевое называлось фруктовое. В основном оно было клубничное. Стоило оно 7 копеек за бумажный стаканчик. Далее шло молочное, которое бывало и в вафельных и в бумажных стаканчиках – цена 9 коп. Эскимо в шоколаде на палочке весом 50 грамм стоило 11 копеек. Затем шло сливочное за 13 копеек. Продавалось оно всегда в вафельных стаканчиках. Потом сахарная трубочка за 15 копеек и крем-брюле, тоже за 15 копеек. Потом пломбирное за 19 копеек, «Ленинградское» - брикет в шоколадной глазури, 100 гр. – 22 копейки. Ну а венцом всего был пломбирный батончик за 28 копеек. Это был батончик в шоколадной глазури, обсыпанный тертым орехом. Внутри могло быть мороженое сливочное, крем-брюле или шоколадное. На обертке вид наполнителя не указывался. Нужно было посмотреть, как кто-то купивший до вас разворачивает обертку и начинает есть.

Много чего было вкусного в 60-е. И время было доброе, хоть и коммунистическое. Все ждали, что скоро настанет коммунизм, всего будет вдоволь, работать будет легко и приятно. Люди будут рожать детей, растить их, а потом на пенсии наслаждаться покоем. Знали бы они, что их и их детей ждет впереди.

А поезд с Варшавского вокзала тронулся и пошел. И поехали трое друзей в Берлин, туда где Рейхстаг и Бранденбургские ворота. Туда, где Берлинская Стена разделала два мира. Вернее, мир и лагерь. Туда, туда в далекий край. Для двоих эта была работа и отдых одновременно, а для третьего перелом на жизненном пути. Новое начало. Разные люди ехали в этом поезде. Было немало типичных представителей фауны совка. Парни в кожаных куртках и спортивных шароварах, которые пили водку в вагоне и пытались приставать к чужим женщинам. Какие-то деды и тетки. Наверно престарелые русские немцы, ехавшие на историческую родину, в когда-то покинутый их предками Vaterland, Deutschland. И поезд шел, и шел. Стучали колеса. В поезде всегда хорошо спится. Поезд укачивает. И есть время дать ход своим мыслям. Подумать о прошлом и будущем. А настоящие сжимается во время, которое поезд проходит от точки А до точки Б. Сколько людей ездили в поездах до нас, и будут ездить после нас. Легко ли уезжать, когда дома есть жена и маленький ребенок? А легко ли жить с мыслью, что всю жизнь нужно не жить, а биться за выживание? Страна большевиков устроена так, что в ней два вида живых существ. Несчастные люди и самодовольные крысы. Человека Господь наделил свободной волей. Хочешь верь в Господа, хочешь не верь. Это твой выбор. Господь тебя не понуждает. Господь сказал тебе, «не укради», «не убий». Но, он не держит тебя за руку. Он не надел на убийцу кандалы, в тот момент, когда тот собрался пойти и убить. Это крайности. Но, жизнь наша состоит из огромной цепочки альтернативных выборов, которые мы делаем на нашем жизненном пути. Иногда от того, каким маршрутом ты сегодня пройдешь, зависит твоя дальнейшая жизнь.

Так вот, хочешь, становись крысой. Путь в КПСС, в МВД в ГАИ, в прокуратуру, он открыт для тебя. Только подай заявление в партию, и тебя примут. Правда нужно будет отречься от Бога, ответив на собеседовании на вопрос парторга о бытие божьем, что его нет. Но, для того, кто решил стать крысой это ведь мелочь. Да, всего банальная мелочь. Собравшись туда, в отряд крыс, он уже действительно не верит в Бога. А иначе страх перед ним удержал бы его от подлого выбора. У тех, кто не согласен быть крысой выбор не так велик. Можешь трудиться на преступную власть, или можешь красть у нее. Красть в прямую, похищая их имущество. Можешь спекулировать товарами или валютой, рискуя получить много лет тюрьмы или расстрел. Не велик выбор, правда? Но, можно еще попытаться убежать от них. До 1987-1988 года шансов уехать практически не было. Варианты: фиктивный или настоящий брак с гражданином или гражданкой другой страны, попытка нелегального перехода границы, что было очень рискованно и очень опасно. Если вам повезло, и вы родились евреем, то можно было уехать в Израиль или Америку. Если вы русский немец, потомок переселенцев из Германии, можно было уехать в Германию. Но, до перестройки сделать это немцами было в 100 раз труднее, чем евреям уехать в Израиль или США.

А русскому человеку куда деваться? Ни в какой Америке его не ждут. Никакой Западной России, которая была бы свободной от большевизма, тоже нет. И что делать? Слава Богу наступала горбачевская перестройка, и, хотя бы уехать стало возможным. Уехать от невежества и хамства, от грязи и неустроенности. Слышу, слышу, крики патриотов про то, что «где родился, там и пригодился», что родину надо любить и так далее. Даже спорить с ними нет смысла. Каждому свое. Пусть пригождаются и любят. По меньшей мере половина из них лжет. Они из тех самых крыс, и ждут «наград» от власти за свой патриотизм. Истинных патриотов России сегодня нет, поскольку нет и самой России.

А поезд ехал в Берлин. Паша Вишкин должен был ехать следующим поездом, и встреча у них с Денисом была назначена на 10 часов утра у вокзала Zoo, в Западном Берлине. Поезд из Петербурга приходил на вокзал Лихтенберг в Восточном Берлине. А переход через границу был в метро на станции Фридрихштрассе (Friedrichstrasse). Заходишь в вестибюль станции на поверхности, показываешь паспорт, спускаешься вниз по эскалатору, и ты уже в свободном мире. Социалистический лагерь остался позади.

Моя книга

Уважаемые читательницы,

А может не нужно олигарха? Может быть просто нужен хороший мужчина. Ведь всегда есть те, кто богаче, сильнее, выше ростом, красивее. .Может быть смысл жизни вовсе не в нахождении олигархов.

Я пишу книгу. Около двух третей уже написано.

Чтобы узнать ваше мнение. Буду публиковать ее здесь отрывками.

Увижу что читаете, буду выкладывать и далее.

Только очень прошу сообщать ваше мнение здесь в блоге, не в Гугл+.