А жизнь в лагере продолжалось. Лагерь регулярно посещали миссионеры мормоны, американцы. Это были молодые парни, которые всегда ходят по двое. Так принято у мормонов. Найдя человека, который свободно и почти без акцента говорил на их языке, они начали интенсивную обработку Дениса. А тому было интересно с ними общаться. Новые вещи узнавать. Опять же в языке дальше упражняться. Целью мормонов является подвести клиента к крещению в их церкви. Когда был достигнут рубеж, Денису пришлось обидеть мормонов. По их вере 12 апостолов вечно живые. То, есть они сами голосованиям выбирают у себя в Солт-Лейк-Сити в штате Юта 12 «апостолов». Если кто-то умирает, они выбирают на его место нового. Показали они нашему другу фотографию 12 «апостолов». А они на фотографии, ну почти как члены Политбюро ЦК КПСС. И возраст примерно такой же. Только лица поприличнее, поинтеллигентнее. Ну, Денис возьми, да и выложи им все, что на самом деле думал. Это апостолы? Да. А они возложением рук и прикосновением от смертельных болезней исцелять могут? А из мертвых они воскрешать могут? У миссионеров рты приоткрылись. А вот святой апостол Петр и другие апостолы могли. Значит не буду я вступать в вашу церковь. У меня в душе Господь Бог мой, и он всегда со мной. На этом отстали, отступились мормоны. Вызывали всех по очереди в центр по делам беженцев в Мариенфельде. Там людей допрашивали. Скорее расспрашивали. Очень вежливо расспрашивали представители разведок. А их было три: французы, американцы и англичане. Кто не знает, после взятия Берлина он был поделен союзникам на 4 зоны оккупации: советскую, американскую, британскую, и французскую. Первая стала в последствии восточным Берлином, а три последние образовали западный Берлин. Естественно Западный Берлин был территориально больше восточного. Самые знаменитые точки перехода границы были метро Фридрихштрассе (Friedrichstrasse) и Чекпойнт Чарли (Check Point Charlie). Много людей полегло на проклятой Стене. Многие пытались бежать из социалистического лагеря в свободный мир. В 1990 году, после совка, было без бинокля и лупы видно насколько прекрасен свободный мир по сравнению с большевистским лагерем. Свободный мир был красив как цветное кино. Жизнь в нем безопасна и размерена, магазины полны товарами. Самое главное в нем никому до тебя нет никакого дела. Это в хорошем смысле никакого дела. То, есть органам социальной опеки до тебя есть дело. Если у тебя нет работы и жилья, государство находит тебе квартиру (не общагу), оплачивает ее, и выдает тебе деньги на еду и одежду. Но, в остальном до тебя нет никому никакого дела. Никому не интересно в какого Бога ты веришь, любишь ли ты партию и правительство или ненавидишь. Ты свободен. Ты волен делать все что угодно, если это не является нарушением закона и не мешает жить другим людям. Прекрасный, красивый мир, так не похожий на прокляты совок с его партией и правительством, обкомами, парткомами, красными уголками и ленинскими комнатами. Совок был сер и убог. В 1990 году даже в Петербурге уже не было еды в магазинах. Ничего нельзя было купить, только достать и раздобыть. Бандитизм набирал обороты, уличная преступность просто зашкаливала за всякие пределы допустимого. Денису нравился сделанный им выбор. Ни секунды он не жалел, что вырвался из совка.
А Вася-летчик был уникальная личность. Специальность его называлась летчик-вертолетчик. На Западе такой специальности не было вообще. Ты или летчик, или вертолетчик. Никаких совмещений. К уходу на Запад Вася готовился уже некое количество лет. Для этого он вступил в КПСС, старался делать рот корытом и изрыгать из него самому себе противное дерьмо. И в 1986 или в 1987 году заработал поездку в Чехословакию. Свалить он уже был готов. Но, их там так пасли одной кучей, что бедному Васе так и не удалось улизнуть и добраться до посольства США. В авиации есть такое понятие как воздушные коридоры. Что бы войти в определенный воздушный коридор, и тебя не сбили военные, есть пароли, позывные, или нечто такое. Так вот Вася притащил с собой в Берлин схему воздушных коридоров своего региона, и пароли на входы в них. Все это он честно сдал. Саша-инженер работал на подземном авиационном заводе под Минском. Завод делал в том числе какие-то компоненты для сверхзвуковых истребителей, и был страшно секретным. Так вот Саша на интервью в разведке ткнул пальцем в карту, и показал точное расположение этого завода. Оказалось, что господа из западных разведок ничего о нем не знали, и он открыл им военную тайну. Вот такой вот мальчиш-хорошиш. А когда разведчик спросил его, как он оценивает техническую оснащенность военной авиации большевиков, Саша ответил очень коротко: «Можете не бояться, и е--ть их смело».
А еще в лагере был режиссер театра из Новосибирска. Кажется, его звали Володя. Он сдался вместе с женой. Очень были приятные люди, интеллигентные, образованные, с правильным отношением к большевизму.
Процедура получения политического убежища в Германии в то время была такова. Сдается человек. У него забирают паспорт, выдают бумажку с фотографией. С этой бумажкой человек может находится только в своем регионе. Его кормят, выдают карманные деньги и деньги на одежду. Он ждет главного своего интервью. Которое происходит только в одном городе. Название этого города Zirndorf. Находится этот город под Нюрнбергом. Ждать приходится от полугода до 2 и более лет. И все это время живет человек по этой бумажке с фотографией и ограничением передвижения своим регионам проживания. Западный Берлин был особой территорией. Это был кусочек свободного мира, со всех сторон окруженный социалистическим лагерем. Редко кого оставляли в Берлине. Да и многие люди в то время побаивались. Кругом большевики. Не дай Бог попадешь в их красные щупальца. Мало не покажется. Путь из Берлина почти для всех лежал или в Ганновер или в Карлсруэ. Там были крупные распределяющие лагеря. Оттуда беженец попадал уже на постоянное место пребывания, где он ожидал своего главного интервью в Цирндорфе. На интервью ты должен был обосновать, почему ты просишь убежища. Когда-то буквально 2-3 года до того, достаточно было сказать, что тебе омерзительны коммунизм и власть большевиков. Но, в 1990 году нужно было уже объяснять, в чем заключались преследования большевиков в твой адрес. Поэтому главное интервью было очень серьезным делом. В 1990 к русским относились еще намного лучше, чем к югославам, румынам, албанцам и африканцам.
Пришла и Дениса очередь. Выдали ему билет на самолет до Ганновера, и билет на поезд из Ганновера до Карлсруэ. Карлсруэ — это самый юг Германии. Километров 80-90 на запад от Штутгарта, ближе к французской границе. Почти всех, кроме русских отправляли в Западную Германию на автобусах. А русских только на самолетах. Были прецеденты, что большевики останавливали такие автобусы и захватывали русских перебежчиков. О времена, о годы. Даже после жизни на Западе в качестве беженца, совок уже казался чистым адом. Всем ностальгирующим в то время, нужно было съездить на какой-нибудь вокзал, где проходили советские поезда, и понюхать вагон изнутри. Ностальгию как рукой снимало.
Вот и Денис взял свой маленький рюкзачок. Сел в самолет в берлинском аэропорту Тегель и полетел в Ганновер. А самолет был British Airways. И в самолете было хорошо, как и в остальном пространстве свободного мира. Потом был поезд в Карлсруэ. Туда прибыл наш друг вечером. Был месяц май 1990 года, и ему было тогда 34 года. В Петербурге остались жена и дочь 6 лет. Конечно, он надеялся и верил, что сможет перетащить их на Запад.
Я сознательно называю наш город Петербургом. Мне противно употреблять кличку мерзавца Ульянова в связи с именем моего города. Бабушка моя покойная, Евдокия Мартыновна Смирнова, всегда, когда слышала слово Ленинград, плевалась, и говорила: «Ленин его не строил». Я в детстве и молодости никак не связывал слово Ленинград с кличкой государственного преступника Ульянова. Но, когда стал взрослым, стал избегать произносить это название. Я всегда говорил просто Питер. Откуда ты? Из Питера.
Но, вернемся к нашему герою. Приехал он в славный немецкий город Карлсруэ. Добрался до лагеря. Этот лагерь состоял их четырехэтажных домов типа хрущовок, и был набить народом под завязку. Дениса поселили вместе с вьетнамцами. Вьетнамцы далеко не самый худший вариант. Хуже всего были албанцы, румыны, югославы-мусульмане и цыгане. Это был 100% криминальный элемент, который рвался в Европу воровать и торговать наркотиками. А с вьетнамцами даже ничего. Разговаривают между собой тоненькими голосами. Абсолютно безвредный народ.
А Вася-летчик был уникальная личность. Специальность его называлась летчик-вертолетчик. На Западе такой специальности не было вообще. Ты или летчик, или вертолетчик. Никаких совмещений. К уходу на Запад Вася готовился уже некое количество лет. Для этого он вступил в КПСС, старался делать рот корытом и изрыгать из него самому себе противное дерьмо. И в 1986 или в 1987 году заработал поездку в Чехословакию. Свалить он уже был готов. Но, их там так пасли одной кучей, что бедному Васе так и не удалось улизнуть и добраться до посольства США. В авиации есть такое понятие как воздушные коридоры. Что бы войти в определенный воздушный коридор, и тебя не сбили военные, есть пароли, позывные, или нечто такое. Так вот Вася притащил с собой в Берлин схему воздушных коридоров своего региона, и пароли на входы в них. Все это он честно сдал. Саша-инженер работал на подземном авиационном заводе под Минском. Завод делал в том числе какие-то компоненты для сверхзвуковых истребителей, и был страшно секретным. Так вот Саша на интервью в разведке ткнул пальцем в карту, и показал точное расположение этого завода. Оказалось, что господа из западных разведок ничего о нем не знали, и он открыл им военную тайну. Вот такой вот мальчиш-хорошиш. А когда разведчик спросил его, как он оценивает техническую оснащенность военной авиации большевиков, Саша ответил очень коротко: «Можете не бояться, и е--ть их смело».
А еще в лагере был режиссер театра из Новосибирска. Кажется, его звали Володя. Он сдался вместе с женой. Очень были приятные люди, интеллигентные, образованные, с правильным отношением к большевизму.
Процедура получения политического убежища в Германии в то время была такова. Сдается человек. У него забирают паспорт, выдают бумажку с фотографией. С этой бумажкой человек может находится только в своем регионе. Его кормят, выдают карманные деньги и деньги на одежду. Он ждет главного своего интервью. Которое происходит только в одном городе. Название этого города Zirndorf. Находится этот город под Нюрнбергом. Ждать приходится от полугода до 2 и более лет. И все это время живет человек по этой бумажке с фотографией и ограничением передвижения своим регионам проживания. Западный Берлин был особой территорией. Это был кусочек свободного мира, со всех сторон окруженный социалистическим лагерем. Редко кого оставляли в Берлине. Да и многие люди в то время побаивались. Кругом большевики. Не дай Бог попадешь в их красные щупальца. Мало не покажется. Путь из Берлина почти для всех лежал или в Ганновер или в Карлсруэ. Там были крупные распределяющие лагеря. Оттуда беженец попадал уже на постоянное место пребывания, где он ожидал своего главного интервью в Цирндорфе. На интервью ты должен был обосновать, почему ты просишь убежища. Когда-то буквально 2-3 года до того, достаточно было сказать, что тебе омерзительны коммунизм и власть большевиков. Но, в 1990 году нужно было уже объяснять, в чем заключались преследования большевиков в твой адрес. Поэтому главное интервью было очень серьезным делом. В 1990 к русским относились еще намного лучше, чем к югославам, румынам, албанцам и африканцам.
Пришла и Дениса очередь. Выдали ему билет на самолет до Ганновера, и билет на поезд из Ганновера до Карлсруэ. Карлсруэ — это самый юг Германии. Километров 80-90 на запад от Штутгарта, ближе к французской границе. Почти всех, кроме русских отправляли в Западную Германию на автобусах. А русских только на самолетах. Были прецеденты, что большевики останавливали такие автобусы и захватывали русских перебежчиков. О времена, о годы. Даже после жизни на Западе в качестве беженца, совок уже казался чистым адом. Всем ностальгирующим в то время, нужно было съездить на какой-нибудь вокзал, где проходили советские поезда, и понюхать вагон изнутри. Ностальгию как рукой снимало.
Вот и Денис взял свой маленький рюкзачок. Сел в самолет в берлинском аэропорту Тегель и полетел в Ганновер. А самолет был British Airways. И в самолете было хорошо, как и в остальном пространстве свободного мира. Потом был поезд в Карлсруэ. Туда прибыл наш друг вечером. Был месяц май 1990 года, и ему было тогда 34 года. В Петербурге остались жена и дочь 6 лет. Конечно, он надеялся и верил, что сможет перетащить их на Запад.
Я сознательно называю наш город Петербургом. Мне противно употреблять кличку мерзавца Ульянова в связи с именем моего города. Бабушка моя покойная, Евдокия Мартыновна Смирнова, всегда, когда слышала слово Ленинград, плевалась, и говорила: «Ленин его не строил». Я в детстве и молодости никак не связывал слово Ленинград с кличкой государственного преступника Ульянова. Но, когда стал взрослым, стал избегать произносить это название. Я всегда говорил просто Питер. Откуда ты? Из Питера.
Но, вернемся к нашему герою. Приехал он в славный немецкий город Карлсруэ. Добрался до лагеря. Этот лагерь состоял их четырехэтажных домов типа хрущовок, и был набить народом под завязку. Дениса поселили вместе с вьетнамцами. Вьетнамцы далеко не самый худший вариант. Хуже всего были албанцы, румыны, югославы-мусульмане и цыгане. Это был 100% криминальный элемент, который рвался в Европу воровать и торговать наркотиками. А с вьетнамцами даже ничего. Разговаривают между собой тоненькими голосами. Абсолютно безвредный народ.
Комментариев нет:
Отправить комментарий